коротко говоря, дело, по-видимому, обстоит таким образом: первичный религиозный ("нуминозный") опыт мы испытываем каждый раз, когда, подобно Творцу, создаём что-то новое и небывалое, что прежде отсутствовало в репертуаре культуры - технологию, интеллектуальную конструкцию или какие-то другие артефакты, далее этот опыт расширения границ культуры, т.е. репертуара её понятий, ценностей и образцов поведения, либо получает артикуляцию и рационализацию в терминах религии, которую исповедует его субъект, либо становится мотивом к ревизии прежних и формированию новых "предметов веры", которые, в свою очередь, обеспечивают его легитимацию, именно поэтому, например, ремесленные практики долгое время повсеместно были неотделимы от культовых, более того - даже глубокая секуляризация не избавляет профаническую культуру от идиоматики, сохраняющей смысл и перформативную функцию только в контексте той самой культовой практики, в симбиозе с которой она появилась на свет;
если всё сказанное здесь и ранее хотя бы отчасти верно, то протестантизм как религия и капитализм как хозяйственный уклад вовсе не состоят в причинно-следственных отношениях, как то предполагали Макс Вебер и его последователи, скорее это разные измерения одной и той же интегральной социетальной инновации, известной как modernity, как литературу вопроса для начала предложил бы вот это: Джон Харви. Люди в чёрном. М.: НЛО, 2010